-Я оставила ключи от лаборантской в крайнем кармане сумки,  - она щелкнула пальцами и показала на нее рукой, -  но верни их до моего прихода.
Женщина в зеленой блузке с запахом и юбке карандаше вышла из комнаты преподавателей Массачусецкого технологического института, обхватив парочку книг пальцами, она  направилась по длинному коридору, заставляя автоматическое освещение включаться с каждым ее шагом. Пара еще не началась, но в коридорах было уже пусто, может это все из-за того, что здание философского факультета? Или просто кафедра критической теории напрягает так всех ее  обитателей?
Остановившись около объявления о наборе соавторов к новой книге, описывающей методику свободного видения или описания для студентов Хелен чуть улыбнулась и свела брови.Очередные идеи этих новоиспеченных преподавателей, скорее годятся для школьников, нежели студентов.
Подойдя к двести шестнадцатой аудитории, она легким движением руки открыла дверь и зашла во внутрь. Блондинка посмотрела на наручные часы  и, оставив принесенную с собой литературу на краю стола, наклонилась на преподавательский стол спиной. Хелен провела взглядом по всем присутствующим, пересчитав их в уме. Грегори вообще не переодевается, - лицо Хелен не инстинктивно скривилось, но она успела исправить ситуацию до того, как это заметит кто-то еще, -а у той девушки ,по-моему, сменился цвет волос. Кстати, как ее имя? 
Хелен развернулась и ,обойдя стол, подошла к доске, чтобы написать тему занятия.
-Профессор Раньон? - она резко повернулась и увидела стоящего в трех метрах от нее Грегори.Когда он успел подойти?
- Да, я Вас слушаю? -подняв голову отозвалась Хелен, откинув руку с зажатым между пальцами мелом назад себя.
-На последней паре мы сдали  отсчеты, нам.. – парень сжал тонкие губы и прокрутился на одной ноге, обводя аудиторию со столами по кругу, большим пальцем. – нам хотелось бы узнать результаты.
-Да, сейчас, - она утвердительно помотала головой и приподняла брови, – займи своё место, я расскажу пару замечаний и все раздам.
Она открыла одну из книг и достала несколько листочков.
-Хм, - профессор наклонила голову и нахмурилась, - что хотелось бы отметить, некоторые из вас не совсем поняли смысл данной теории, - она медленно прошла по аудитории и положила лист с оценкой «С» напротив одной из девушек.
- По Хорт Каймеру, наши цели ,не много не мало,свобода от порабощающих нас обстоятельств. Визави. 

пост выбирался исключительно потому что была описана ситуация с Шейлой.
"Ебическая поебня" - это была первая и единственная мысль Фрэнка, когда он открыл глаза. Яркий солнечный свет пробивался сквозь щелку не до конца задернутых штор и светил ему прямо в глаз. Голова гудела так, словно бетоноукладчик проехался по ней раз этак сто. Во рту был кислый привкус и сушняк ебошил не по-детски. Словно Фрэнк вернулся лет эдак на тридцать пять, а то и больше, в прошлое, когда еще не умел пить и каждая рюмка дешёвого пойла выходила из него сразу, стоило только ее опрокинуть. Губы пересохли и дико хотелось пить. Пытаясь хоть немного смочить рот, Фрэнк медленно облизывал губы сухим шершавым языком. Осознав, что это нихера ему не помогает, он отвернулся от ебучего лучика света, который его разбудил и понял, что не только голове, но и всему телу настал пиздец. Каждая мышца в теле болела так, словно вчера он пробежал марафон, потом победил в синхронном плавании и завершил все это дело упражнениями легкой атлетики. Поморгав не уверенный, что это телу принадлежит ему, Фрэнк застонал и попытался подняться в кровати. Но все тело противилось этому. Глубоко вздохнув, Фрэнк снова опустил голову на подушки и попытался припомнить, что же такого не в рот ебического произошло вчера, что теперь он должен страдать, как малолетний стукач, которого отмудохали всем районом за его длинный язык.
Тут словно что-то щелкнуло в голове Галлагера. "Язычок..." Смутные воспоминания, поддернутые алкогольной дымкой, хаотично перемещались в его голове. Вот он сидит в "Алиби", болтает с отцом Карен, той девчонки, что тусуется с его сыновьями. Он что-то рассказывал о его ненормальной жёнушке, которая любит секс и готовку, Фрэнк хоть и не придерживался моногамных отношений, однако, не представлял, как человек с такой женой может еще и жаловаться. Но тот ушлепок продолжать ныть о том, какая его жена потаскушка и стерва, которая гребет с правительства огромные деньги, за то, что боится выйти на улицу. "Шиза" - подумал Фрэнк, но в его голове, в остатках здравого, еще пока не пропитого и коварного умишки уже зародился охуенный план. Этот мудак, Эдди, вовремя подвернулся Фрэнку. Как раз тогда, когда Галлагеру надо было где-то жить. И тут этот нытик буквально приносит ему жилье, с заботливой женщиной и деньгами на блюдечке с голубой каемочкой. Галлагер даже не стал дослушивать этого придурка и рванул к Шейле. Он помнит, как спиздил цветы с какой-то цветочной палатки, за что огреб ботинком в затылок. Он тогда пришел к Шейле Джексон, мол с извинениями за своих выродков. А дальше все пошло и поехало. Он надавил на жалость бедной шизички, которая позволила ему смыть с себя грязь ебучей Канады, в которой он оказался из-за ебанутости парня его старшей дочери. А помня, про то, что Шейла фанатка секса, Галлагер решил получить и такое удовольствие, как бы между прочим уровнив полотенце, которым прикрывал свое достоинство, он дал толчок для Шейлы, которая кажется уже давным-давно не занималась сексом.
Фрэнк распахнул глаза, осознав, что произошло. Застонав, бедняга в бессилии стал колотить кровать, на которой лежал. - Херня, херня, херня... - мычал он. Когда осознание того, что Шейла Джексон, извращенка каких еще поискать, поимела его в зад невъебически большим фаллосом, прошло, Фрэнк огляделся и стал искать пути отступления. Планы Галлагера никогда не отличались продуманностью, но он бы был не Фрэнк, если бы не смог увильнуть от ситуации. Храня в сердце мысль сьебать от этой безумной женщины, как можно скорее, мужик поднялся с кровати, морщась от боли в заднице, в яйцах и во всем, что еще было способно чувствовать боль, и поспешно натянул шмотки, которые Шейла оставила ему. Инстинкты кричали и бились в истерике, чтобы он поскорее сбежал отсюда. Крадясь к лестнице, Галлагер прислушивался к шумам в доме. Где-то на первом этаже работал теливизор и был слышен голос невменяемой Джексон, которая кажется разговаривала с собой. Ступая на носочках, Фрэнк спустился вниз и выглянул из-за угла, проверяя, где находится Шейла. - Вот же дерьмо. - Прошептал Фрэнк, Шейла стояла лицом к выходу, размешивая что-то в миске и, кажется разговаривая с ведущим кулинарной програмы в телике. Убедившись, что женщина слишком увлечена готовкой, Галлагер стал постепенно выскальзывать в коридор к двери. Но женщина, словно почувствовав его присутствие, подняла глаза и улыбнулась. Фрэнк замер не в силах пошевелиться, все его естество кричало, чтобы он съебывал со всех ног, но Шейла вынесла две тарелки с едой, а желудок мужчины болезненно сжался, выступила слюна и он даже облизнулся. Джексон светилась счастьем и похлопала по стульчику, на который предусмотрительно положила мягкую подушечку. Волосатая физиономия Фрэнка расплылась в неуверенной улыбке и медленно он подошел к столу. Усевшись, мысленно распыляясь на проклятья, он выслушал о том, что за блюдо приготовила Шейла. - ... и две таблеточки адвила.
"Ебись оно лесом" - подумал Фрэнк, принимая решения остаться с безумной Джексон и закинув две таблетки адвила в рот, принялся за еду. "Сукин ты сын, Эдди Джексон, мог бы и предупредить, что твоя женушка любит ебать мужиков в зад..."

Фрэнк Галлагер определенно никогда не был отцом года. Присудить ему данное звание, все равно что дать звание мисс Мира толстушке, которая и двух часов без фастфуда прожить не может, не говоря уже о целом дне без пончиков. Так что когда он с Моникой укатывал от обочины, наблюдая в зеркало заднего вида, как удаляются маленькие хрупкие фигурки его детишек, он не почувствовал ничего. Ну почти ничего. Где-то в груди что-то слабенько кольнуло его, причиняя боль. Но Галлагер, привыкший заботиться исключительно только о себе, быстро подавил все, что мешало ему моментально забыться и уйти в отрыв.
Вернувшись к казино, Галлагер и вовсе позабыл о каких-то там маленьких шпанятах, оставшихся ждать его и Мон-Мон на обочине. Шум, гвалт, звуки монет, разговоры, смех, музыка, звон бокалов... Все что только могло издавать шум в таком заведении сливались воедино и заполняли уши Галлагера, словно мелодия, приятная сердцу. Не стоит и говорить, что на фейс-контроле возникли проблемы и Фрэнк даже умудрился схлопотать по лицу от одного из охранников, пока его женушка не помахала деньгами перед их носом. Но сейчас оказавшись в заведении полным разврата, выпивки и наркотиков, главное знать где искать, Галлагер и вовсе позабыл о том "недоразумении", как выразился администратор заведения, когда провожал их внутрь. Моника, накуренная в хлам и кажется через чур на взводе, молниеносно ушла в отрыв. Череда автоматов, мигающих самыми разнообразными огоньками поглотили несколько жетонов и стали отличным разогревом для четы Галлагеров. Потом много выпивки, танцы Моники на игральном столе, пока охранники не сняли ее оттуда. И вновь череда игр, но уже посложнее. Выпивка, кокаин, сигареты, деньги... все лилось рекой. Галлагеры отдыхали на полную катушку и не думали ни о чем. Ни о том, что на улице значительно холодало. Ни о том, что какой-то местный придурок разбив окно их машины вытаскивал из нее магнитолу. Ни о том, что ночь уже полностью опустилась на город. И ни о том, что где-то там, на обочине дороги остались их ждать маленькие детки, у одного из которых была температура. Родители года? Это точно не про Монику и Фрэнка. Так бы и продолжалось, бог знает сколько... Ведь после того, как закончились деньги, они нашли мужичка, которого "доили". Моника строила глазки, Фрэнк все время шутил и втирался в доверие. Так что вскоре этот богатенький мужичок таки клюнул на их удочку и стал спонсировать их вечер. Только вот... всему приходит конец, разве нет?
Фрэнк увлекшись партийкой в покер, не заметил, как Моника уединилась с мистером Оплачу-ваш-вечер и занималась не самыми пристойными вещами. Однако, когда он вновь проиграл, то отправился назад за их столик, чтобы выпить рюмашку хорошего виски и вновь выпросить денег, но заметил, как Моника в обнимку со спонсором их вечера идет к выходу. Внутри у Фрэнка все скрутилось в тугой узел, а на лбу выступила испарина. Все тело начинало клокотать от ярости. Фрэнк кинулся вслед за ними, нагнав их уже у выхода. - Мон-мон? - Он неуверенно позвал жену, в надежде, что та сейчас очнется ото сна и моментально вернется в объятья мужа. Но женщина лишь мимолетно скользнула по нему взглядом, словно и в упор не видела Фрэнка перед собой. - Моника хочет прогуляться. - Пропищал мужичок, который нахально ухмыляясь прижимал женщину к себе. - Моника, пойдем назад. Там же весело... - зазывал Фрэнк не уверенный в каком состоянии сейчас находится любимая. Но Моника шире улыбнулась, отстранилась от своего "дружка" и подскочив к Фрэнку взяла его за руки, стала размахивать ими в разные стороны. - Фрэнк, но мне и с Пирсом весело. Ты слышал его шутки? Ты бы слышал.... Он просто мастер шуток. Ему надо выступать. Понимаешь? Я пойду с ним... Мне весело. - Фрэнк даже не сразу распознал опасные нотки столь привычного биполярного расстройства. Лишь когда жена кружась вернулась в объятья Пирса, и блаженно смотрела на все вокруг, Галлагер осознал, что это очередной прилив сил, воодушевления и активности, который совсем скоро смениться очередным приступом глубокой депрессии. Депрессии из которой ее может вытащить только он. Ну, так считал только Галлагер. - Моника, пойдем со мной, нам же было хорошо... - пищал он вслед удаляющимся. Но Моника даже не взглянула на него. Выбежав вслед за ними на парковку, Галлагер уже кричал во все горло - Моника! А как же дети? Фиона, Лип... И малыш Йен! Они же ждут нас, ты забыла?! - это была последняя попытка вразумить женщину. Моника замерла, и с печалью посмотрела на Фрэнка, в какой-то неуловимый момент ее глаза наполнились слезами и она разрыдалась на плече у Пирса, к которому уже подоспели его шестерки, открывая дверь в машину. Новый ухажер жены психанул, развернулся и приказал усадить ее в машину, сам же моментально сократил расстояние между ним и Галлагером. И вот он уже стоял напротив Фрэнка, так близко, что Галлагер чувствовал его дыхание у своего лица. - Послушай меня, шут гороховый, она сказала, что пойдет со мной. Вали в свою дыру, откуда ты там вылез и догнивай там. - Он смерил Галлагера взглядом и тут же получил кулаком в лицом. Ярость и ревность клокотали у Фрэнка в душе, так что он готов был поубивать всех присутствующих. Разве что не рассчитал свои силы. Один против троих... Моментально подскочили дружки Пирса и принялись колошматить Галлагера руками и ногами, кажется кто-то даже не постеснялся надеть кастет. Когда в глазах Галлагера все прояснилось и черное пятно отошло, машин с Моникой, Пирсом и его дружками уже не было. Сам же он лежал на земле, а из разбитой губы сочилась кровь, один глаз заплыл так, что он точно не будет видеть еще дня три. Перевернувшись и поднявшись на колени, Фрэнк почувствовал тошноту, руки ослабли и стали дрожать, все сегодня выпитое и съеденное вышло наружу и чтобы не рухнуть прямо в лужу собственной рвоты, Галлагер перенес весь вес на один бок и завалился кряхтя и постанывая. Смотря в темное ночное небо на котором не было видно ни одной звезды, Галлагер проклинал все на чем свет стоит. Проклинал и жалел себя, вновь покинутого женушкой в которой он по непонятной никому причине души не чаял. Фрэнк даже не заметил, как из глаз хлынули слезы. Он бы так и лежал, заливаясь слезами и жалостью к себе, если бы не охранник казино, который тут как тут стоял над душой Фрэнка и с отвращением разглядывал его. - Покиньте территорию нашего заведения. Немедленно. - его голос был спокоен, но когда Галлагер не пошевелил ни единым мускулом, голос охранника стал резче и злостнее. - Проваливай, я сказал! - он слегка пнул Фрэнка по ноге и сложив руки на груди, сверлил его взглядом. Еле чувствуя свое тело, Галлагер поднялся на ноги, неуверенно покачнулся и зашагал к их с Моникой машине. Роясь в карманах он даже не обратил внимание на выбитое стекло, полное отсутствие магнитолы и раскуроченную торпеду. Открыв дверь ключам и сев за руль, Галлагер завел машину и покатил прочь от проклятого казино. Он не видел куда едет, даже не думал об этом, он просто плутал по дорогам Чикаго. Пока позабытое и подавленное чувство укола совести вновь не пробудилось в нем. Сил вновь его подавлять больше не было, так что руки сами поворачивали руль и вели его к тому месту, где остались одни одинешеньки его дети. Свет фар вырвал из темноты две сгорбленный фигуры, устроившиеся на бордюрчике и жмущиеся друг к другу от холода, одна из которых прижимала к себе маленький сверток. Остановившись возле них, Галлагер не спеша вышел из машины. Что сказать детям которые прождали его так много времени? Как вести себя? Но увидев бледное лицо Липа с почти синими губами от холода, сердца Фрэнка болезненно сжалось. Впервые Галлагер чувствовал себя настолько виноватым, что готов был разрыдаться вновь. Забота о ком-то кроме себя, явно не порождало в мужчине чувств стыда или совести. Галлагер скорее все больше превращался в аморального типа. Но сейчас, стоя здесь перед ними, взирающими на него грустными круглыми глазами, Галлагер пытался подобрать слова извинений. - Я же обещал вернуться... - чуть слышно проговаривает мужчина, рассматривая детей.

Моника порывом вышла из телефона автомата, проклиная всё на чем свет стоит. Сидящий у будки бомж лихорадочно зыркнул на неё маслянистыми глазами из-под замусоленной черной шапочки, постепенно поднимаясь туманным взглядом от носов её туфель на высоком каблуке - по драным колготкам в черную сеточку, до кожаной мини-юбки, блестящей фиолетовой кофточки с глубоким декольте, поверх которой была наброшена джинсовка, пока наконец не дошел до глаз, ловя их в сбитый зрительный фокус.
- Чё ты, сука, пялишься? - прищурившись, мгновенно рявкнула молодая женщина, размахивая пустой бутылкой из-под крепкого алкоголя, вкладывая в этот жест как минимум половину собственной ярости: - Твоих заблеванных монет не хватит, чтобы мне под юбку залезть, даже не мечтай нахуй.
Бомж хрипло икнул, пробормотав что-то нелицеприятное про её мамочку и блядское женское племя, если обобщить. Показав ему умопомрачительный фак, аж с двух рук, от переизбытка чувств, шарахнула негодную стеклотару об стену и двинулась вдоль по улице, неторопливо размышляя над дальнейшим.
"Неплохо я вчера затусила...жаль, сегодня нет такой вечеринки, а-то выпить уж очень охота. Рискнуть заскочить в "Алиби"? Может, Хьюго в долг нальет".
Она не появлялась дома уже три дня, но к этому все давным-давно привыкли. Моника начала сбегать ещё даже до возраста, который называют у подростков "переходным", до всех возможных и невозможных кризисов личности.
Кризис личности это словно бы то, с чем она родилась. Либо то, что вылезло из залупы матушки вперед неё.
Моника рано начала курить траву, часто пропускала школу, осознанно забила болт на среднее образование, рано лишилась девственности и вот уже второй или третий год жила с психиатрическим диагнозом. Предполагаемым, потому что загнать её на прием к мозгоправу ни у кого не доставало силенок.
Моника не признавала каких-либо привязанностей и длительных отношений. Увидел мужика, поимел, спер бабло, коль повезет, настрелял сигарет, развел на бухлишко - записал на салфеточке выдуманный только что телефон и...вуаля, поминай, как звали.
Стоило отметить, девушка она была очень даже ничего: светлые, чуть волнистые волосы, серо-голубые глаза, с фигурой всё шикарно. Плавные формы, нигде никакого лишнего жира, красота да и только. Вот и сейчас, войдя под полутемные прокуренные барные своды, Моника хищно ухмыльнулась, плавно, по-кошачьи, направляясь прямиком к стойке. Улегшись грудью на поверхность, отполированную до блеска, томно взглянула на бармена, взмахнув ресницами:
- Приветик, сладенький.
- Хорош титьками светить, в долг больше не налью.
- А не в долг?
Она смутно видела боковым зрением, что слева от неё кто-то восседает на высоком стуле, но сейчас куда больше интересовал стакан, наполненный темно-янтарной жидкостью. Решив, что владелец выпивки не обидится, она бесцеремонно обмакнула большой палец в чужое, завороженно наблюдая как капелька стекает на запястье.
Посмотрела прямо в глаза мужчины за стойкой. Не мигая, как смотрят кобры перед броском. Выпрямилась, поднеся влажный палец ко рту и, причмокивая, плотно обхватила его губами.
Выдохнула:
- Точно не нальешь?
- Опять забыла, что я не по девочкам.
- Тогда ты пидорас, а не гей!
Моника выдохнула, торопливо облизав палец(спектакль не пришелся по душе, так для чего же теперь стараться) и задумчиво постучала пальцами по гладкой поверхности дерева. Нужно было срочно что-то придумать.
Тук-тук.
Тук.
Тук-тук-тук.
Закусив губу, повернулась к своему соседу, чтобы заодно узнать, почему он не залупился на вторжение в стакан, преисполненный честно-или-не-очень раздобытого, но всё-таки своего алкоголя, здесь таких дохера благородных как-то не водится

Сидя возле одного из магазинов северного Чикаго, Фрэнк Галлагер распивал очередную удачно спертую бутылочку пива и разглагольствовал о том, как несправедлив мир и что вся экономика Америки катится к чертям в преисподнею и что вскоре наверно даже за то, чтобы умерев попасть либо на небо либо в ад, надо будет заплатить. Его собеседники порядком истрепанный, седовласый старик, весь заросший и попахивающий явно не розами, а скорее отборным шлаком, который ему удалось нарыть на свалках, пытался подремать и то и дело бросал угрюмые и злые взгляды на Галлагера, проклиная, что из всех людей Чикаго, ему повстречался именно этот представитель хомо сапианс. Фрэнк так увлекся своими горячими речами, что не заметил, как наглухо тонированный кадилак подкатил к обочине и остановился. Его окно медленно скользнуло вниз. Из машины показалась бритая голова, она оглядела все вокруг, затем махнула кому-то в машине. И из черной тачки посыпался целый отряд самоубийц, которые то и дело сверкали кастетами и битами. Вслед за всеми вышла и бритая голова. Смачно харкнув на землю, лысый залез в карман и вынул кастет украшенный драгоценными камнями. Галлагер все еще распалялся о том, как государство губит жизнь таких хороших работяг, как он, в то время, как его собеседник напрягся и уже упаковывал свои немногочисленные пожитки в дырявый мусорный мешок, в надежде убраться до того, как начнутся какие-либо разбирательства.
- Эй, ты, кусок дерьма. Ника помнишь? - На этих словах в голове Галлагера-старшего срабатывает условный рефлекс. За многие годы беганья от таких вот утырков, которых, по какой-то неведомой ему одному причине, стали называть коллекторами. И кстати многим из них даже государство платит, ну если они официально трудоустроены. Едрить, вас за ногу... - Это была единственная мысль с которой смог совладать Фрэнк, после чего швырнув бутылку пива в гостей, словно хотел сыграть в боулинг, а они были нечем иным, кроме как кеглями, он подорвался и рванул прочь от шайки коллекторов. Фрэнк сворачивал за угол, перепрыгивал мусорные баки и протискивался во всевозможные щели, чувствуя себя, как в стремном триллере. А шайка демонов не отстает ни на шаг. Но все решается в последний момент, повернув в малознакомый переулок, Фрэнк спотыкается о мешок мусора и с оглушающим ревом падает на землю. Матерные слова так и льются из него рекой, когда он поднимается на колени. Но в следующую секунду чей-то тяжелый ботинок опускается ему на челюсть и плюясь кровью Галлагер падает на землю. Шайка коллекторов войдя во вкус окружает его, то и дело нанося удары ногами. А Галлагер не может и слова вымолвить. Весь воздух из легких давно вышел, а рот наполнился кровью и кажется он нащупал языком свой зуб. Потом бритоголовый отзывает своих псов и присаживается на корточки рядом с мужиком. В глазах у пострадавшего все крутиться и вертится, как на ебучей карусели, с которой он не может слезть. Лысый хватает его за грудки и поднимает его лицо к себе. - Отвечаешь только да или нет, тебе ясно? - на губах мучителя мелькает легкая усмешка, когда мужик начинает кивать головой. - Ника помнишь? - и вновь кивок. В голове все гудит и шумит, от чего трудно разобрать слова. Но боль от всех ударов пока не ощущается. - Вот и хорошо. Ты торчишь ему четыре косаря. И это без процентов. Помнишь? - вновь кивок, но на этот раз приступ тошноты не удается поглотить и кровь вперемешку с содержимым желудка выплескивается наружу, заливая руки и футболку главаря кровью и рвотой. Тот с отвращением шарахается от Фрэнка и кто-то вновь заезжает ему ногой по почкам. Пока лысый вытирает руку и футболку, двое из его компашки уже схватили Галлагера под руки и задрали голову, чтобы он смотрел на главного. - Значит так, мразь, у тебя ровно неделя, чтобы вернуть шесть штук Нику, иначе ты пойдешь на корм уличным псам, тебе предельно ясно? Неделя, Галлагер!!! - Он швыряет в лицо мужчине окровавленную салфетку и развернувшись уходит прочь. За ним следуют его дружки, бросая мужика корчиться от боли, которая постепенно, так же медленно, как и адреналин покидает тело, настигала его.
- Ебический денек! - завалившись в Алиби, Фрэнк вызвал отвращение у всех присутствующих. Да и пофигу. Они сами не у Лорана Дюфора обслуживались, так что пусть варежку свою прикроют. - Эй, Кев, налей мне вискарика и пива вдогонку. Помоги справиться с болью. - Бармен и старый добрый сосед ставит рюмку и с отвращением поглядывает на Галлагера. - И кто тебя так отмудохал? Небось помочился не там где надо? - Бар взрывается смехом. - Ха, ха. Очень смешно. Вы смотрю в комики заделались, когда пройдет вечер открытого стендапа? Приду погогочу над вами. На меня между прочим напали. И отобрали все деньги которые я сегодня получил по пособию. - Последняя фраза явно была лишней, так как в этот же момент Кев успевает вырвать рюмку виски из цепких рук Фрэнка и спрятать за стойку. - Нет денег, нет выпивки. Хватит тебя бесплатно поить уже. Галлагер-старший возмущен. Он соскакивает со стула, начинает рыться в своих карманах и вскоре вынимает смятую и пожеванную двадцатку. Швыряет ее на стойку и приподнявшись возвращает рюмашку вискаря, которую тут же осушает и залпом запивает ее пивом. - У меня между прочим горе, и боль такая, словно я самолично своего младшенького родил. А ты еще издеваешься надо мной. К черту вас. - Отвернувшись от барной стойки и пропуская хихиканье всех присутствующих мимо ушей. Галлагер заметил его... Тео почесывал свою зафиксированную шею прутом от забора и явно ловил от этого неимоверный кайф. Фрэнк постучал по стойке, ему налили второй стакан пива и зацепив его, направился к Тео. - Тео, дружище, как твои дела? Как жена? Ах да, черт, прости, забыл что у нее паховые связки порваны. Как сам, не жена ли это устроила? - На последних словах Фрэнк приземлился рядом с бедолагой Тео, который уже постарался забиться в угол, лишь бы быть подальше от столь колоритного мужчины, как Галлагер. - Нет, Фрэнк. Не жена, она не сможет вставать еще два месяца, пока все не заживет окончательно. Это на меня рекламный транспарант приземлился. - После этих слов Тео вернулся к своему кайфовому занятию, почесывании шеи. - Да ты что! И где же правосудие? Реклама не только засоряет наши мозги, но еще и угрожает на физической расправой. Ты только посмотри, а вдруг ты уже никогда не сможешь двигать шеей, что тогда говорит государство, кто тогда будет кормить семью? - На самом деле, Галлагер был в ярости, в притворной ярости, за которой скрывалось любопытство есть ли деньжата у Тео или это дохлый номер и правительство его продинамило. - Вообще-то Фрэнк, я получил компенсацию в двадцать тысяч. Это с избытком покрывает медицинские счета и даже на жизнь еще прилично остается. - Вот он шанс Фрэнка раздобыть те самые шесть тысяч с большой легкостью. - Кев, принеси мне и моему лучшему другу Тео еще по кружке пива! А ты Тео молодец, ты поимел правительство как смог, признавайся, ведь на самом деле с твоей шеей все в норме, правда же? - Но Тео непонимающе смотрел на Галлагера, явно удивленный что тот мог такое хотя бы предположить. Принесли их заказ и Фрэнк произнес тост, за людей которые нагибают всю систему государства. - Итак Тео, скажи мне, у тебя не будет в долг немного деньжат, для твоего хорошего друга Фрэнка? - Голос Фрэнка стал приторно сладким, он всегда использовал этот голос, когда подмазывался к кому-то зачем-то, он словно был уверен, что это ему хоть немного поможет. Тео поперхнулся, а затем засуетился в поисках кошелька. Извлек оттуда сотку и протянул Фрэнку. - Да нет, дружище, - пролепетал Фрэнк, пряча сотку в карманы брюк. - мне надо немного побольше деньжат... Ну знаешь, надо детям купить лекарств, они все поголовно болеют, а у меня их столько ртов... Что сотни явно не хватит, да и к тому же, ты разве не помнишь, что Лиам у меня немного того, и ему нужны особые лекарства.... В общем, не будет у тебя тысяч эдак шесть в долг. Исключительно в долг! А я все пособия тебе отдавать буду на протяжении трех месяцев, вот прям честное Галлагерское. - Фрэнк произнес эти слова, а Тео побледнел, а затем расхохотался как придурошный. - Ну ты и шутник Фрэнк. Я же говорил, что заплатил по больничным счетам. И не думаешь же ты, что Лейла оставит эти деньги мне? Фрэнк поморгал осмысляя все им сказанное и допив свое и его пиво поднялся и вышел прочь, напоследок кинув: - не друг ты мне, Тео, не друг. Друзья не бросают в беде.
Весь вечер Фрэнк изводил себя самыми глупыми идеями, которые могли прийти ему в голову, пока одна великолепная и просто обворожительная мысль не посетила его седую головушку под утро. Он ринулся в свой родной дом, в котором уже не был больше двух месяцев, разве что рядом проходил пару раз. Влетев через заднюю дверь и оказавшись прямиком на кухне, Галлагер-старший сразу наткнулся на неодобрительные взгляды семейства, которое завтракало не подозревая, о том, что в комнату ввалиться благоухающий папашка. - Всем утречка доброго.... - выполнив неуклюжий реверанс, мужик стал искать глазами лишь одного представителя семейства, который согласился бы ему помочь. - А где мой любимый сынок, Карл? Фиона стала сразу задавать тысячу назойливых вопросов, что отцу сразу захотелось заткнуть ее рот несвежими носками, лишь бы помолчала хоть немного. Пробравшись к лестнице, Галлагер поднялся и распахнул дверь в комнату Карла. - Карл! Сынок! Папке нужна твоя помощь, вылезай, давай из кровати, а то пролежни получишь! - Фрэнк потянул сына за ногу, вытаскивая его из под одеяла. - Бля, прости, не знал, что у тебя сеанс игры с одноглазой змеей. Ты хоть что ли табличку на дверь с расписанием вешай. - Закрыв глаза рукой Галлагер вышел на ощупь из комнаты сына прикрикивая, чтобы тот поживее собирался и явился в Алиби. Сам же, Фрэнк поспешил привести себя в порядок, приняв на скоро душ и нацепив чьи-то вещи, которые были ему тесноваты, попутно найдя десятку, он спустился вниз, схватил один из сэндвичей приготовленных семье на завтрак и скрылся за дверью, направляясь прямиком назад в Алиби. Оставалось дождаться сыночка, который точно его не подведет, это же кровь Галлагеров.